И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной - Виталий Полищук

Август стоял в этом году обалденный! Было тепло днем, а ночами прохладно, дождей не было, деревья стояли зелеными вплоть до начала сентября.

И поэтому спать было лучше всего в палатках: прохладно и воздух чистый и пьяный – что еще нужно студентам!

Я как-то легко влился в коллектив, ребята оказались отличными. Юлька – а что, Юлька? Я стал замечать, что когда мы сидели ночами у костра, она все чаще норовила подсесть ко мне поближе, а один раз даже как бы случайно, задумалась, мол – положила голову мне на плечо.

Димка тут же пробормотал:

– Юлька вышла на тропу любви!

И получил в ответ: «Дурак!»

И ведь не убрала голову, так и сидела еще с полчаса… На другой день Димка мне рассказал, что у Юльки на первом курсе (сейчас она уже на третьем курсе филологического) была жуткая какая-то любовь, с парнем из политехнического, а потом была какая-то трагедия, Юлька чуть ли не травилась, впала в депрессию, а тут Варшавнин обнаружил, что у нее прекрасный голос, и так она попала в ансамбль, и здесь ожила.

– Ты не думай! Мы за Юльку, если что… – предупредил он меня, ну, а я ему ответил:

– Нужна мне ваша Юлька!

– То-то и беда… – пробормотал он, отходя. – Тебе-то она не нужна, а вот ты ей, похоже…

В последних числах августа мы уже засобирались домой, но тут приехал к нам на ГАЗике Борис и «обрадовал» известием, что решением горкома ВЛКСМ все ВИА должны будут еще и сентябрь ездить с концертами – в этом году небывалый урожай корнеплодов, и на уборку картофеля и сахарной свеклы «бросят» в сентябре всех, кого можно.

– Дайте хоть съездить в город помыться и белье чистое взять! – взмолились мы.

Так мы оказались в конце августа в Барнауле, где два раза посетили все вместе баню (кроме Юльки – она ходила в соседнее женское отделение), а потом сходили в ресторан – Борис выдал нам каждому по 150 рублей от комитета комсомола и профкома университета, а так же кругленькую сумму Олегу на питание и проживание во время новых сентябрьских гастролей.

И в ресторане, когда мы выпили, мы расслабились до такой степени, что с эстрады спели на пару с Юлькой несколько романсов на два голоса.

Ребята наутро, когда мы уже ехали в нашем автобусе, сказали, что народ нам та-ак аплодировал! Ну прямо – так аплодировал!!!

Мы с Юлькой отбрехивались от них, как могли – у нас очень болела голова…

Глава 13-я. И трудовые будни

сентябрь/октябрь 1966 г.

И вновь начались наши «гастроли». Но если в августе мы выступали в основном перед студенческими строительными отрядами и сельский молодежью (по просьбам районных комитетов ВЛКСМ), то теперь охватить нам предстояло чуть ли не сотню студенческих бригад, которые работали на уборке урожая – в основном, картофеля и свеклы.

Сентябрь стоял великолепный. Тепло было так, что студенты до середины сентября купались в озерах и речках, причем часто это были горные речки с ледяной водой.

Мы давали по три выступления в день. Одно – утром, другое – перед обедом. Затем мы обедали и с набитыми животами дремали в автобусе, который неспешно вез нас к последнему месту выступлений этого дня – вечернему. Но на этом день не заканчивался.

В темноте мы ехали к месту следующего утреннего действа – и именно возле него размещались на ночлег. Ведь нам предстояло порадовать очередную студенческую бригаду с утра – прямо после завтрака!

И тут же устремиться к следующей бригаде, чтобы я успел попеть им до обеда!

Да-да, именно так – утренние и дневные выступления теперь «обслуживал» я, зато вечернее, совмещенное с танцами, было на плечах Юльки.

Первый день наших сентябрьских гастролей мы попробовали работать по-старинке, как в августе – и уже во время ночной поездки к месту ночевки и утреннего выступления поняли – мы не вытянем! Второй месяц, без обновления репертуара – да нас начинало тошнить от повторения одних и тех же вещей! Вдобавок, Олег Ребров, наш руководитель, сделал важное замечание – если мы не разделим нагрузку, мы, солисты, не «вытянем» сентябрь до конца.

Конечно, получалось вроде неравномерное разделение – мне ежедневно по два выступления, а Юле – одно, но когда мы принимали решение, именно я предложил такое разделение.

– Юльке, – сказал я, – петь труднее. Вечером на танцах у нее эмоциональная и физическая нагрузка в два раза больше.

И я показал, начав выкрикивать: «Дава-а-ай!, Дава-а-ай!!!» и «Поеха-али!». При этом я изображал движения рук, ног и корпуса Юльки.

– Во-первых, – обиделать наша «прима», – никакая не Юлька. А во вторых, что, вот так противно я двигаюсь?

Я засмеялся, пересел к ней на сидение и обнял ее со словами:

– Юль, ты двигаешься так, что мы на тебя смотрим, и…, – тут я запнулся не зная, как передать приличнее выражение «Чуть с конца не капает…»

Но Юлька поняла, и пацаны поняли, и сначала засмеялись они, а потом и Юлька..

– Ну вы и сволочи! – сказала она, смеясь. – И гады!

– Зато мы тебя любим! – хором ответили «сволочи».

А я все равно смутился.

Но что-то Юлька там себе навоображала. Через день, когда мы уже располагались на ночь, Олег вспомнил, что не подписал концертную ведомость после только что «выданного» концерта с танцами и сказал, что нужно вернуться. Мы единогласно постановили – сейчас ставим палатки, и все отдыхаем, а Олег, раз он такой безголовый, пусть возвращается в автобусе и рано утром оформляет все бумаги.

А мы дадим концерт без клавишных, и пока я буду петь, он подъедет. И мы все двинем дальше.

– Вы с Юлькой езжайте, пока доедете – все там будут спать. Ну, и вы спите, а прямо с утречка все подпишите и приедете. Да печать не забудьте поставить!

– Я не поеду! – заявила Юлька. – Я уже спать хочу!

– С кем? – спросил ее, улыбаясь, наш бас-гитарист Дима. Мы ведь по двое в палаткам спим!

– Олег с кем спит в палатке? С Толиком? Вот на его месте я и буду спать!

И она полезла в мою палатку.

– Ну, держись, Толян! – шепнул мне ударник Серега.

И ребята, пересмеиваясь, полезли в палатки и начали укладываться.

И я полез! Тихонько прилег рядом с Юлей, укутался своим одеялом, и приготовился спать. Но не тут-то было!

Я вдруг почувствовал, что край одеяла отодвинулся и ко мне под бок прильнуло что-то горячее и приятно пахнущее.

– Толь, а Толь! – раздался Юлькин шепот. От нее пахло духами, сладким вином, которое мы пили за ужином. – Ну, Толя!

Я молчал и делал вид, что сплю. Юлька не вызывала во мне желания – я как-то привык вопринимать ее, как сестру.

– Толька! Монасюк, гад!

И тут я прыснул. И, подсунув руку ей под голову, обнял и прижал к себе.

– Ну, чего тебе? – спросил я.

– Ну, я замерзла! Согрей сейчас же! – потребовала она.

– Способом? – спросил я. – Наружным, внутренним?

– Пошляк… – Она замурлыкала и стала прижиматься ко мне посильнее. – Толь, ну я что, совсем тебе не нравлюсь?

Я поерзал на матраце, повернулся к ней лицом и ласково поцеловал ее в губы. Легонько, по-родственному!

Потом прижал ее голову к груди и стал шептать ей на ушко.

– В одном райцентре – мы были в нем в конце августа – живет одна девочка. Она очень похожа на тебя, но ты наверное, красивее, Юль!

– Правда? – Она подняла голову и тоже поцеловала меня.

И снова спрятала лицо на моей груди.

– А дальше? – прошептала она.

– А дальше на свою беду ее встретил я. И полюбил так, что вот уже несколько месяцев мне никто другой не нужен…

– Счастливая она! – Юлька повозилась, обняла меня покрепче и еще раз поцеловала. – Познакомишь с ней?

– Познакомлю! Давай спать!

– Давай… Какая же она счастливая, твоя девочка!

– Это вряд ли! Давай спать, Юлек!

И мы уснули, сломленные и усталостью, и легким хмелем. И спали так, обнявшись, до утра.

А утром нас разбудили ребята – пора было собирать палатки.

– Ничего себе!.. – протянул гитарист Колька. – Ну прямо сиамские близнецы! И ведь ничего у них, похоже, не было, паразитов!

– За кого ты нас принимаешь? – Юлька была снова сама собой – она стояла, вытянувшись в струнку, подняв руки и потягиваясь. Ну, прямо как кошка! – Никто и не собирался – я тебя спрашиваю – ты за кого меня принимаешь?

– Не слушай никого, Юль! – сказал я. – Кончайте, пацаны, вы чего вообще подумали?

И я, поймав на себе благодарный взгляд нашей Юлианны, понял, что отныне приобрел еще одного надежного друга.

И когда мы садились в приехавший за нами грузовик, который должен был отвезти нас к месту утреннего концерта, она мне украдкой шепнула:

– Не забудешь познакомить нас?

И я понял, что она имела в виду, и кивнул головой.

В Боговещенку мы попали ближе к концу сентября, выступали не в самом поселке, а в одной из бригад, где разместились студенты (между прочим, наши, университетские, так что мы выдали по-полной программе: пел и я, и Юлька, и нам хлопали, а потом долго были танцы). Так что даже если бы я и хотел, с Рукавишниковой встретиться я бы не смог.